Золушки при делах  - Лесса Каури

– Предчувствие архимагистра – это серьезно, – позволил себе улыбнуться принц. – Насколько я знаю, отец в целом одобрил вашу идею, выделил силы и средства. Так в чем проблема?

– Не в целом! – отрезала волшебница. – В составе группы мне нужен человек, которого он категорически отказывается отпускать.

Его Высочество молча смотрел на нее, ожидая продолжения, однако Ники показалось, что ответ он знает.

– Ягорай рю Воронн, – выдохнула она. – О его способностях, опыте и преданности короне вы и сами знаете, но это не те качества, которые имею в виду я, говоря, что он должен участвовать в операции!

Принц молчал.

– От этого зависит судьба Тикрея! – отчаявшись объяснить, воскликнула архимагистр.

– Чего вы хотите от меня? – ровно спросил Аркей.

– Уговорите Его Величество отпустить рю Воронна!

– И какие аргументы мне привести, дабы он согласился? – усмехнулся принц, однако его глаза были холодны.

Ники знала этот взгляд. Он делал Аркея похожим на отца, несмотря на внешние различия, и указывал на то, что Его Высочество ищет решение проблемы.

– Ну, если я не могу привести вам никаких, то откуда они возьмутся у вас? – пожала плечами она.

– Один аргумент у меня, возможно, найдется… – задумчиво произнес Аркей, и волшебница немедленно поднялась:

– Благодарю, Ваше Высочество!

Вновь оказавшись в своих покоях, Никорин подошла к окну и загляделась на темные воды Тикрейской гавани. В небе висел тонкий серпик луны, такой хилый, что его хотелось подкормить.

Редьярд был понятен и предсказуем, как рассвет, но, когда королем станет Аркей, с ним будет просто и непросто одновременно, ведь в нем течет кровь Морингов. Холодная северная кровь.

* * *

Казалось, Лихо не понимал, что происходит. Его глаза были полузакрыты, однако ноздри едва заметно подрагивали: оборотень принюхивался к тем двоим, что вели его по подземным переходам в неизвестность.

Торхаша подняли на рассвете. Окатили из ведра холодной водой, вздернули за руки. Тигры – ребята крепкие, куда жилистому лису тягаться с такими тяжеловесами! А в том, что его ведут именно тигры, Лихай не сомневался, чуя знакомый запах. Так пахла та тигрица – высокомерная, рыжеволосая, назвавшая его героем-любовником.

Лабиринт скальных кишок тянулся неспешно, запутанно. В одиночку и не выйдешь отсюда, каким бы чувствительным ни был нос! Уровень пола едва заметно понижался, в воздухе разливалась выворачивающая кости стылость вечной мерзлоты. Человек в таких условиях давно бы впал в прострацию и уснул навсегда, но оборотней спасала повышенная температура тела.

Лихай не сопротивлялся. Отстраненно следил за происходящим, просчитывал варианты побега, вспоминал ситуации, в которые ему случалось попадать, – хреновые, надо сказать ситуации… И, похоже, эта была хреновее всех остальных! Нет, он не терял надежды, поскольку был прирожденным воином. Торхаш ждал шанса, однако чем ниже его уводили, тем явственнее он понимал: те, за кем он охотился, тщательно подготовились, и из этой ловушки не выбраться даже тренированному, злому оборотню. А Лихо был зол. Очень зол. И в первую очередь на себя. Прежняя, давно наскучившая жизнь показалась весьма привлекательной. От воспоминания о волшебнице с глазами цвета озерного льда и холодными губами, которые вынимали из него при поцелуе душу, хотелось выть прямо в каменный потолок.

Игра…

Они играли друг с другом, как с добычей, не подозревая, что в любой момент их может настигнуть смерть, как настигала она сейчас последнего из рода Красных Лихов. Посмеявшись над самим собой, Торхаш мысленно воззвал к Ники. Было бы здорово, услышь его волшебница и явись прямо сюда! Наверняка снесла бы с лица земли каменный лабиринт вместе со всем содержимым, явив миру очередное чудо…

Интуиция, кружившая в клетке сознания раненым зверем, вдруг сделала стойку – почуяла верную мысль! Чудо! Чудо… Не Ники, нет, – хотя она, конечно, чудо, особенно в близости! – нечто совсем-совсем другое!

Лихай читал те же донесения, подготовленные начальником Тайной канцелярии, что и Аркей. А его друг Дикрай Денеш рассказывал о великих волшебниках и мощных артефактах, о смертельных опасностях и верной дружбе… Точнее, о верной дружбе со смертельно опасным существом – с Богом!

Оборотень встрепенулся и открыл глаза. Шанс был ничтожен, но он появился. А веру сердце, явственно слышащее звон похоронного колокола, найдет без труда!

Его привели в пещеру, освещенную ярко горящими факелами. В дальней стене поблескивала от изморози решетка. За ней угадывалось замедленное холодом движение, и именно оттуда тек густой струей уже знакомый Торхашу запах безумия.

Конвоиры крепко держали пленника, хотя он по-прежнему не сопротивлялся. Да, Лихай рисковал, однако риск был именно тем, что в последние годы давало ему возможность ощутить себя живым, а не дохлым лисом.

Решетка дрогнула и, грохоча, покатилась в сторону.

«Хаос, мне нужен хаос… – подумал Лихо. – Кипиш, я никогда не видел тебя, но, если ты существуешь и рассказы о тебе не выдуманы, – появись! Я поверю в тебя всем сердцем, всей яростью против тех, кто задумал чудовищное изменение моей, нашей природы в угоду своим амбициям!»

Высокая тень в глубине пещеры зашевелилась. Когда существо шагнуло в проем, Торхаш оглядел противника. Перед ним стоял узаморский гризли – здоровенный самец с бычьей головой, бревноподобными лапами и серо-коричневой шкурой. Но не это в нем было самым страшным, а тягучая слюна, бахромой свисающая из пасти, и взгляд маленьких глазок, полный слепой ярости. Медведь-оборотень не походил на пленников в клетках: ни на безразличных ко всему, ни на бесноватых, ни на тех, в ком болезнь свернулась тугой пружиной, ожидая ВОЛИ. Гризли был первоисточником заболевания, тем, кому следовало умереть за несколько дней, но в ком жизнь поддерживалась искусственно, а кем или чем – Лихай предпочел не задумываться, потому что… из проема вдруг потянуло морозом. Не иначе там находился вентиляционный штрек, слишком узкий для гризли, однако достаточный, чтобы доставлять свежий воздух внутрь лабиринта.

При виде медведя конвоиры не отступили – видимо, были уверены в том, что он не нападет. Один из них отвел руку Лихая в сторону, открывая внутреннюю часть его предплечья. По всей видимости, гризли должен был укусить пленника, заразив. Так вот что называлось красивым словом «ритуал»!

Медведь рыкнул.

В сознании Лиха неожиданно раздалось «йа-хуу!», и…

Все пошло не так!

Держащий Торхаша за запястье конвоир решил взяться поудобнее, но именно в этот момент гризли качнулся вперед и вонзил клыки в плоть… охранника. Тот закричал, но крик резко оборвался. Глаза зараженного наливались кровью, разум в них угасал, его ноздри и веки дрожали. Когда он набросился на своего напарника, тот выпустил Лихая, пытаясь спастись. Торхаш, обойдя гризли по дуге, метнулся в пещеру, слыша за спиной звуки отчаянной грызни, рычание и крики, и обнаружил узкий лаз, почти вертикальную шахту, откуда пахло снегом. Втиснувшись туда, Лихо бросил на подъем все силы, накопленные за время вынужденного отдыха, но кроме них, его рывками тащила некая сила, позволяя преодолевать за один раз значительное расстояние. В душе оборотня пел восторг – такое забытое, такое нехарактерное для него чувство.